Адольф Рувимович Шац - гроза всех студентов. Принципиальный математик, который ни за какие сокровища не поставит липовый зачет. Но в глубине души математический гений вовсе не такой уж и страшный, ему свойственны и сентиментальность и романтизм.

- А какой Шац на самом деле? - Он очень трогательный, нежный и строго-требовательный одновременно. Образ эксцентричного и не очень адекватного математика стал задаваться уже с самой первой серии, как только студенты пришли в институт, и попали на его первый урок. Помните сцену, когда он медленно идет от кафедры, к спящему на пятом ряду студенту, прямо по спинкам кресел?
- А вам близок образ математика?
- Я не играю математика, я играю фатально честного и крайне преданного своему делу человека. В жизни я не такой дотошный. Но в своей профессии я мог бы назвать себя «предельным» человеком, поэтому хорошо понимаю Шаца. Я знаю, чего он хочет, как он мыслит, и что чувствует. Частичка Шаца во мне есть. Но только частичка. Я не разделяю утверждение, что кино – это технология точного подбора типажей. Для меня кино – это прежде всего азарт игры, азарт зрелища. И если условия так складываются, что возникает возможность сотворить из себя то, что уже в общем-то и не ты, - это всегда радостно. В случае с Шацем это произошло. Возник живой человек. Надеюсь, что где-то еще сохранились эти динозавры, эти педагоги-идеалисты, которые стоят до конца за то, чтобы их предмет знали хотя бы чуть-чуть.
- А в вашей жизни был такой преподаватель?
- Да, у меня есть реальное наблюдение… и очень многие люди, которые видят мою работу в кадре, говорят, что знают таких учителей. Лично я был круглым двоечником по точным предметам. А классным руководителем была как раз математичка. Но она, как мудрый человек, понимала, что давить на меня бессмысленно, что у меня совершенно по иному скроены мозги. Но зато я мог рисовать прекрасные схемы и плакаты для кабинетов физики, химии и математики. И получал свои тройки за это. Так что роль Шаца для меня, в каком то смысле, - насмешка судьбы. Мне пришлось сыграть гения высшей математики!
- А есть такие сцены, в которых вы были не согласны со сценаристами? Сценарий закручивает в одну сторону, а вы, как актер, понимаете, что Шац так говорить не может, это не его слова, не его поступки.
- Если я что-то и меняю, то это уже не я, это сам Шац меняет. Приносит, корректирует и добавляет. Он уже живет свою жизнь, и я только озвучиваю его желания. Это может показаться надуманным, но такова природа актерской работы. Что касается споров, то это не театр, и даже не кино, где можно прочесть законченный сценарий или пьесу и исходить из них. СТУДЕНТЫ снимаются в сериальной технологии. Сценарий пишется прямо по ходу съемок. И ты сам не знаешь заранее, куда именно повернет сюжет. Можно сказать, что все собирается прямо на съемочной площадке. За один день снимаются сцены из нескольких серий одновременно. И связать все воедино просто невозможно. И тут важно умение оправдать любой поворот. Очень хороший тренинг для актера. Вообще, сейчас со сценаристами возникает очень интересная ситуация, например, если раньше реплики Шаца были несколько абстрактны, их мог произнести любой другой персонаж, то сейчас Шац говорит своим, только ему одному присущим сленгом. Между собой мы называем его Шацавщиной… Это уже живой человек, со своим миром и заботами, который, как кажется, диктует сценаристам свои реакции и поведение, понимаете?
- А с режиссером есть споры?
- Мне очень нравится работать с режиссерами-женщинами, и чем больше жизнь сталкивает меня с ними, тем больше мне нравится. Я называю женскую режиссуру мягкой… Они любят и умеют слышать твои предложения, и в большей степени идут от тебя. С Олей Перуновской у меня вообще какое-то очень редкое творческое взаимопонимание. Я чувствую, что она болеет Шацем, так же как и я. И это очень созидательно. И я думаю, что образ этого вспыльчивого максималиста рожден именно в среде ее любящих глаз, так можно сказать…

Продюсерский центр ЛЕАН-М
www.lean-m.ru/news/news30.php

вверх